– Ей подали обед в спальню, – ответила Фанни. – Мне пока не удается уговорить ее спуститься к нам. И мне кажется, что одной ей легче.

Они проследовали в столовую и расположились за длинным столом – Фанни во главе, Марлинг у нижнего конца.

– А знаете, я даже из дома теперь боюсь выходить, – заметил Руперт, разворачивая салфетку. – Стоит мне нос высунуть, как кто-нибудь тут же набрасывается на меня, требуя новостей.

– Да, никто, видимо, не верит, что нам известно не больше, чем им, – сказал Давенант.

– А визитеры, которые заезжают узнать, что Леони цела и невредима! – вздохнула миледи. – Сегодня я принимала Конде, Ришелье и де ла Роков! Девочка будет принята с распростертыми объятиями, когда… если… если она вернется.

– Чума на тебя, Фан! – буркнул Руперт. – Кларета, Тони?

– Бургундского. Спасибо, шалопай.

– Я перестала отвечать на письма, – пожаловалась Фанни. – Все так любезны, но, право, ответить всем у меня нет сил.

– Любезны? – фыркнул Руперт. – Да просто от любопытства изнывают, черт бы их побрал!

– Арман, а что будет с де Вальме… Боннаром, хотела я сказать?

Арман положил вилку.

– Вы не поверите, но мальчишка почти рад! – ответил он. – Тогда на суаре мадам Дюдеффан он ничего не понял, но, когда я растолковал ему положение дел, он… Знаете, что он сказал?

– Не знаем, – объявил Руперт. – С нас хватит тайн без того, чтобы ты устраивал новые, разрази меня!

– Руперт! – Миледи сдвинула брови. – Грубый мальчик!

– Он сказал, – продолжал Арман, – «Наконец-то, наконец у меня будет ферма!» Вы слышали что-либо подобное?

– Никогда, – невозмутимо ответил Давенант. – Ну и?..

– Разумеется, я куплю ему ферму и обеспечу деньгами. Я спросил, не хочет ли он остаться в Париже, и обещал ему мою протекцию, но нет! Он ненавидит городскую жизнь. Только подумайте!

– Помешанный! – категорично вынес приговор Руперт.

Меривейл вздрогнул.

Из вестибюля донесся какой-то шум, словно кто-то приехал. Все вскочили на ноги, но тут же смущенно переглянулись.

– Визитер, – сказала Фанни. – Я уверена, это только…

Дверь распахнулась. На пороге стоял его светлость герцог Эйвон в сапогах со шпорами и в дорожном плаще. Рядом, рука об руку с ним, стояла Леони, раскрасневшаяся и сияющая. Она уже сбросила плащ и шляпу, и огненные кудри рассыпались по плечам.

Раздались нестройные восклицания. Фанни бросилась к ним, что-то бессвязно лепеча. Руперт размахивал салфеткой над головой.

– Что я вам говорил! – кричал он. – Мадемуазель де Сен-Вир!

Его светлость поднял белую руку, призывая их к молчанию. На его губах играла странная, гордая улыбка.

– Нет, Руперт, – сказал он с легким поклоном. – Имею честь представить вам всем… мою герцогиню!

– Гром и молния! – охнул Руперт и ринулся вперед.

Но первой к Леони подбежала Фанни.

– Ах, любовь моя! Я так рада… Просто поверить не могу! Где ты ее нашел, Джастин? Глупая, глупая девочка! Мы все так перепугались… Поцелуй меня еще раз, душечка!

Руперт отстранил ее.

– Ну-ка, сорвиголова! – сказал он и влепил ей звонкий поцелуй. – Какой сестрицей ты меня одолжил, Джастин! Я-то с самого начала знал, что ты ее отыщешь. Но уже и поженились, черт побери! Это уже чересчур!

Его отстранил Меривейл.

– Милая крошка Леони! – сказал он. – Джастин, поздравляю вас!

Тут в свою очередь подошли Арман с Давенантом. Арман потряс руку Эйвона.

– А как же мое разрешение на брак с моей племянницей? – спросил он с притворным негодованием.

Эйвон щелкнул пальцами.

– Вот что я даю за твое разрешение, мой милый Арман, – сказал он и посмотрел на Леони, окруженную друзьями, которые наперебой засыпали ее вопросами.

– Где она была? – Арман подергал его за рукав.

Его светлость не отвел взгляда от Леони.

– Где она была? Где я и думал ее найти. В Анжу, у кюре, о котором я упоминал, – сказал он. – Ну, Фанни, ты одобряешь мой выбор?

Она расцеловала его.

– Милый, я уже много месяцев мечтала об этом для тебя! Но обвенчаться тайно, когда я обдумывала такую великолепную свадьбу! Право, это нестерпимо! Милая, милая девочка! Я сейчас расплачусь от радости!

Внезапно наступила тишина. В дверях стояла мадам де Сен-Вир, робко глядя на Леони. Секунду длилось неловкое молчание. Затем Леони подошла к ней и протянула руку с милой застенчивостью.

– Ма… mere? [181] – сказала она.

Графиня судорожно зарыдала и обняла ее. Леони обвила рукой плечи матери и увела ее.

Фанни достала носовой платок.

– Милая, добрая девочка, – всхлипнула она. Давенант схватил руку Эйвона и потряс ее.

– Джастин, у меня нет слов выразить, как я рад!

– Мой милый Хью, какая неожиданность! – протянул его светлость. – Я не сомневался, что все ограничится укоризненным покачиванием головы.

Хью рассмеялся.

– Нет, нет, друг мой, не на этот раз! Наконец-то ты научился любить кого-то больше, чем себя, и я верю, что ты будешь хорошим мужем своей герцогине.

– Таково мое намерение, – ответил его светлость, сбрасывая плащ. Его щеки утратили былую бледность, но он поднял лорнет со своей всегдашней манерой и оглядел столовую. – Мой дом просто полон людьми! – заметил он. – Неужели нас ждали?

– Ждали?! – повторил Руперт. – Мягко сказано, черт побери! Да последние десять дней мы только и делали, что ждали тебя! Вот так! Ты-то упорхнул в Анжу, а каково пришлось нам! Арман то и дело появляется, будто чертик из коробки, мадам наверху рыдает, пол-Парижа обивают порог в надежде что-нибудь разнюхать – не дом, а муравейник какой-то! Разве что Меривейл все еще ночует у де Шатле? Что-то я его за завтраком не вижу, слава тебе Господи!

– Я хочу узнать одно, – вмешался Меривейл, пропустив слова Руперта мимо ушей. – Вы до самого Анжу ехали в этом невозможном золотом костюме?

– Черт! Он же переполошил все деревни по дороге! – засмеялся Руперт.

– Нет, друг мой, увы, нет, – вздохнул его светлость. – Я облачился в более скромную одежду, едва мы остановились переменить лошадей. Арман, все хорошо?

– О да, Джастин! Моя сестра написала признание, едва была в силах взять перо в руку, мой былой племянник получит ферму и покинет высший свет. Я у тебя в долгу, который никогда не смогу заплатить.

Его светлость налил себе бургундского.

– Я уже, мой милый, получил в уплату твою племянницу.

Вернулась Леони и тотчас подошла к Эйвону.

– Матушка хочет побыть одна, – сказала она печально, но тут же ее глаза снова заблестели. – О, я так рада, что опять вижу вас всех!

Руперт толкнул Давенанта локтем.

– Погляди на лицо Джастина! – шепнул он. – Ты когда-нибудь видел подобную гордость? Леони, я дьявольски счастлив и, с твоего разрешения, вернусь к моему каплуну.

– Я тоже ужасно голодна! – Она кивнула. – Мадам, вы и представить себе не можете, как приятно быть замужней дамой!

– Ах, не могу? – вскричала миледи. – Как прикажете это понимать? – Она подвела Леони к стулу во главе стола. – Садись, любовь моя.

– Мадам, но это же ваше место? – сказала Леони.

– Душечка, теперь я гостья в твоем доме, – ответила Фанни и сделала ей реверанс.

Леони вопросительно взглянула на Эйвона.

– Да, малютка. Садись.

– Voyons, я чувствую себя ужасно важной, – сказала Леони, устраиваясь на стуле с высокой спинкой. – Руперт сядет рядом со мной с этой стороны, а… а… – она замялась, – мосье де Сен… я хочу сказать, мой дядя, с другой.

– Прелестно, радость моя, – кивнула миледи и опустилась на стул по правую руку Эйвона.

– И раз я теперь герцогиня, – сказала Леони весело, – Руперт должен обходиться со мной почтительно, n'est-ce pas, монсеньор?

Эйвон улыбнулся ей через стол.

– Тебе достаточно сказать только слово, mignonne, и он будет изгнан из стен этого дома.

– К черту почтение! – объявил Руперт. – Прошу, запомни, теперь ты моя сестра! Черт, о чем я только думаю! – Он вскочил и поднял рюмку. – Предлагаю тост, – воскликнул он. – За герцогиню Эйвон!